«Эхо Кавказа» решило спросить у жителей Абхазии, что они думают о повышении цен на топливо и дефиците бензина.

– Понимаете ли вы, почему в Абхазии выросли цены на бензин и образовался дефицит топлива? И сильно ли это бьет по вашему карману?

Даниил Горельников, г. Сухум: Есть две версии, одна из которых, я думаю, официальная, – это коррупционная составляющая внутри страны, из-за которой и рост цен, и из-за которой дефицит. Вторая версия, которая, мне кажется, еще более официальная, – это то, что в России поднялись цены, и некоторые недоработки наших властей с российскими властями, поэтому к нам стал поступать бензин по очень высокой цене. И второй вопрос, бьет ли по карману, честно сказать, прилично не бьет, но ударяет очень и очень прилично. В принципе, с другой стороны, мы уже никуда не денемся, надо смириться и жить дальше.

Никсон Ажиба: По карману, конечно, бьет, все почувствовали. А дефицит, мое мнение, – это все искусственно создано. На наш рынок, можно сказать, новый игрок хочет зайти, и у них внутренняя борьба, кого-то выживут с этого рынка, кто-то станет новым игроком, потому что не секрет, что нефтебазы новые строят. А цена экономически не обоснована, сильно завышена. В России такой тенденции нет, даже в мире. Нефть настолько не подорожала, чтобы так ощутимо цена поднималась, тем более в Абхазии, где бензин был, топливо было дешевле, чем в России, потому что к нам поступает без пошлины. Поэтому это все искусственно создано. И то, что нам говорят по телевидению, логистика и т.д., все это больше похоже на неправду.

Лаша Каличава: Одно из предположений, из-за того, что после пандемии спрос во всем мире вырос, на все, в том числе и на нефтепродукты. Соответственно, российские производители больше ориентируются, наверное, на внешний рынок, чем на внутренний. Внутренний рынок, я так понимаю, государство регулирует, чтобы не было дефицита. А Абхазия – уже другая страна, поэтому здесь нужно было нам самим как-то регулировать этот вопрос, хотя я думаю, что если Абхазия полностью зависит от России в вопросах приобретения бензина и дизтоплива, то не знаю, как можно внутри Абхазии этот вопрос решить. Второй момент, судя по публикациям в СМИ, у меня складывается такое впечатление, что есть что-то, чего не договаривают. Все знают, люди, которые в теме, так сказать, но чего-то не договаривают. Говорят какими-то завуалированными фразами.

– Сильно ли это бьет по вашему карману?

Лаша Каличава: Однозначно, конечно, потому что, когда я только купил машину, бензин практически был в два раза дешевле.

Рустам Зантария, корреспондент «Абаза-ТВ»: Понимания этого нет. Почему сложилась такая ситуация на сегодняшний день, может быть, кто-то понимает, но публично об этом еще никому не сказал. И в обществе такого понимания не сложилось. Мне кажется, что здесь в первую очередь хромает позиция власти в плане информационного освещения и разъяснения этого вопроса. Он, как минимум, нуждается в брифинге, где для СМИ и тем самым для населения будут даны все ответы. Это непонимание рождает определенные настроения в обществе. Чтобы предположений не рождалось, нужно дать четкую позицию и объяснить, что к чему.

– Сильно ли бьет по вашему карману?

Рустам Зантария: Я не являюсь автомобилистом, автолюбителем, водителем, тем не менее это бьет по карману всех без исключения. Рост цен на бензин, на топливо рождает рост цен на все остальное, на продукты питания. Это бьет по карману, и это меняет настроение в обществе. Это приводит к инфляционному росту, ко всему остальному.

– Понимаете ли вы, почему в Абхазии выросли цены на бензин и образовался дефицит топлива?

Дима Турнанба, г. Очамчыра: Честно говоря, такого полного понимания у меня, наверное, нет. Да, я, как и все люди, которые обеспокоены этим вопросом, смотрел статьи в интернете, в СМИ по поводу этого. Там были какие-то объяснения, но, честно говоря, целиком и полностью, наверное, все-таки понимания, наверное, нет.

– Сильно ли это бьет по вашему карману?

Дима Турнанба: Да, безусловно, особенно, когда в первое время был большой дефицит топлива, приходилось искать бензин, во-первых, в разных местах, а во-вторых, раньше я заправлялся АИ-92, АИ-95, но, когда его не стало, приходится заправляться либо тем, который есть, либо АИ-100, который существенно дороже, чем АИ-92 или АИ-95. И, в принципе, когда цены выросли на все, это тоже повлияло.

Анаид Гогорян

Эхо Кавказа

Это лето в Абхазии выдалось весьма богатым на стихийные бедствия. Своим опытом и надеждами на исправление ситуации с наводнениями с нами поделились местные жители.

В Абхазии вслед за Россией выросла цена на бензин. Потребители отмечают, что подорожали и другие товары. Жители Сухума рассказали «Эху Кавказа» о собственных наблюдениях.

– Заметили ли вы рост цен, если да, то на что и насколько?

Илона: Цены выросли на все, начиная от моркови, заканчивая лекарствами. Бензин в последнее время нас всех шокирует. Стоил месяц назад 43 рубля, на вчерашнее утро было 53,50 рублей. И это еще не конец. Цены выросли на все, но при этом зарплаты, пенсии, пособия многодетным семьям, инвалидам - ничего не повышается. Жить стало гораздо сложнее.

Председатель Ассоциации женщин-инвалидов, участниц боевых действий Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 гг. Лариса Киут: Государство должно заботиться о народе, если на что-то повышают цены, и на это есть основания, то вы должны параллельно делать так, чтобы не ущемлять права простых граждан, должны повышать зарплату, пенсии инвалидам войны. При всем том говорят, что туристов много в этом году, в бюджет идут деньги. Где пенсия инвалидам, которую мы получаем на месяц с опозданием? Остальные пенсии не повышаются, зарплаты не повышаются. Наша ассоциация полностью расформирована. Почему мы, ветераны, инвалиды Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 годов остались без работы? Все цены взвинтили почти в два раза! Бензин подорожал. За счет этих повышений у меня такое ощущение, что живут какие-то чиновники. Прожиточный минимум ниже низшего уровня.

Ирма Цулукия, помощник спикера парламента РА: В день мне в среднем, я живу одна, хватало 500 рублей. А теперь нет, до 1000 рублей с натяжкой в день надо. Это, конечно, очень сильно бьет по карману. Видимо, сказался рост цен на бензин. Такси стоит 150 рублей. С учетом пандемии COVID-19 хотелось не пользоваться общественным транспортом, такси было 100 рублей, а 150 рублей – я уже подумаю. Междугородний транспорт, поехать в Ткуарчал – 200 рублей в один конец, плюс 150 рублей такси, чтобы мне добраться до дома от конечной остановки автобуса. В Ткуарчале общественный транспорт практически не функционирует. Поехать в Ткуарчал и приехать обходится в 700 рублей, а я бюджетник. Словом, растет все, кроме зарплаты.

Ардашес Овсепян: В основном я заметил рост цен на строительные материалы, в 2-3 раза подорожало. Металл на ту же отметку. Выросли цены на древесину. Один мой знакомый хотел дома построить беседку, у него было 200 тысяч рублей, и он отправился в магазин для того, чтобы приобрести все необходимые материалы. И оказалось, что ему не хватает еще 100 тысяч рублей. И вот в течение года он собрал долгожданные 300 тысяч рублей, взял их, пришел в магазин в июне месяце, но оказалось, что ему необходимо уже 450 тысяч рублей.

Диана: Конечно, рост цен невозможно было не заметить, особенно на топливо, которое очень резко и очень сильно подорожало. Соответственно, дорожают и все остальные продукты. Например, подсолнечное масло очень сильно подорожало - 185 рублей, а оно стоило 85 рублей.

Вартан Мумджян, г. Сухум: В первую очередь я заметил рост цен на топливо, я заправляюсь 95-м, и за месяц цена поднялась приблизительно на 10 рублей. Это, конечно, ощутимо. Я думаю, что после этого, соответственно, поднимутся цены и на все остальное. Может быть, они повышают цены, потому что закупочная цена поднялась, я не знаю.

Римма Хашба: С января месяца мы занялись гастрономией. Больше всего цена выросла, особенно за последние два месяца, на подсолнечное масло, сахар, гречку. Почти на все товары повысились цены. На молочные, на хлебобулочные не поднялись. На овощи цены выросли, особенно буряк. Килограмм стоит 150 рублей! Картошка стоит уже 58 рублей.

Анаид Гогорян

Эхо Кавказа

«Больше всего похоже на борьбу с культурой, извините». В нашем сухумском опросе мы решили узнать, как оценивают жители Абхазии действующие антикоронавирусные меры.

– Вы понимаете логику действий властей по предотвращению распространения COVID-19 в Абхазии?

Амра Лакоя: Нет, к сожалению, я ее не понимаю. Я не понимаю, почему до сих пор играют свадьбы, проводятся вечера, после которых у нас лежат заболевшие семьи детей, которые закончили школу. Не понимаю, почему до сих пор не закрыта граница, хотя бы элементарно не мерят температуру, не требуют тесты. Люди сюда мчатся, людей очень много, забиты все рестораны в городе. В супермаркетах – безмасочный режим, никто ничего не контролирует, Гудаутская больница просто не справляется со всем происходящим. Общественность требует ужесточения правил и вообще контроля.

Гаяне: Проделывается работа по осведомлению населения относительно рисков, связанных с COVID-19. Проходила вакцинация населения. Выделены две больницы на территории Абхазии – это Гудаутская больница и Инфекционная больница в Сухуме. Безусловно, нужны ресурсы, которых просто не хватает, наверное, чтобы более комплексно подойти к решению вопроса. Были определенные послабления относительно ношения масок. Но сейчас ввели жесткие карантинные меры в общественных местах, в тех же магазинах, там обязательное ношение масок. Относительно недавно были введены такие условия.

Амра: Мне непонятно, почему закрыли учреждения культуры, когда везде столпотворение. Особенно удивило, что под приказ министра культуры попал Русский театр, Русдрам, где всегда на спектаклях соблюдаются санитарные нормы. В театре легче всего было регулировать поток зрителей. Там не было опасного скопления людей, которое могло спровоцировать увеличение числа ковид-больных по всей стране. Как это донести до тех, кто принимает решения? Если честно, я думала, что после подобного приказа министра культуры последует череда жестких ограничений во всех сферах. Но борьба с COVID-19 началась с учреждений культуры и там же застопорилась. При жестком локдауне был бы результат, а так – это видимость борьбы с COVID-19. И больше всего похоже на борьбу с культурой, извините.

Дима Басария: Я не понимаю логики не только властей Абхазии, но и вообще властей всех стран мира. По-моему, все страны просто под копирку повторяют какие-то меры. Логики нет, никто не знает, как бороться, как правильно эти меры использовать, которые больше усугубляют, чем облегчают эпидемиологическую обстановку.

Диана: Очень сложно сказать, что здесь есть какая-то закономерность во введении всех этих мер, потому что в некоторых случаях все доводится до абсурда. Где-то запрещается посещение театра, хотя там и предусмотрены меры, которые должны соблюдаться между людьми, находящимися в помещениях. В тоже время мы видим, что происходит на улицах, люди не хотят носить маски. В общественном транспорте, где из двадцати человек на двоих только маски. Здесь проблема, наверное, не в правительстве, проблема в нашем понимании того, как вообще нужно относиться к этой проблеме. Мы не придаем должного значения всему происходящему, я думаю, в этом и основная проблема.

Анаид Гогорян

Эхо Кавказа

Долгожданные поправки в абхазское антикоррупционное законодательство приняты, но будет ли закон работать? Наш традиционный сухумский опрос.

– Депутаты парламента приняли в окончательном чтении проект закона «О внесении изменений в закон о декларировании доходов, расходов, имущества и обязательств имущественного характера государственными служащими и депутатами». Как вы думаете, этот закон будет работать на практике?

Юрий Зарандия: Я уверен, что этот закон обязательно будет работать, потому что этот закон настолько уже прошел апробацию во многих странах и прошел рассмотрение во многих чтениях у нас, в Абхазии, что проблем с исполнением этого закона не будет. Этот закон будет работать еще и потому, что будет присутствовать политическая воля. Этот закон будет работать потому, что он жизненно необходим, это настолько злободневная тема, и без работы этого закона ни одна власть не удержится у нас в стране.

Низфа Аршба: Из этого закона вычленили все самые главные вещи, которые, собственно, этот закон и заставили бы работать в полном объеме, в том самом, в котором его видели те, кто его когда-то инициировал. Суть этих поправок не просто в том, что члены семьи или кто-то что-то на кого-то переоформит, кому-то подарит или отдаст. А это были механизмы, которые, собственно, замыкали круг и не дали бы в полном объеме любому чиновнику даже попытку подумать о том, чтобы как-то что-то себе присвоить, и потом куда-то это направить. Мне лично очень жаль людей, которые в прошлом году более десяти дней голодали на площади, и их поддержало более 11 тысяч человек, получили когда-то от парламента обещания о том, что закон о декларировании будет принят без всяких изменений. Не только не сдержали свое слово, но и более того – еще больше усекли, и еще больше изменили закон, который мог бы, действительно, стать для Абхазии каким-то очень важным и ценным приобретением. Этот закон наверняка в какой-то своей части будет работать, но, как мы все понимаем, лазейки для того, чтобы коррупционер продолжал грабить свою страну, присваивая государственные деньги, остались.

Адгур Лагвилава: Конечно, многое будет зависеть от воли властей, насколько они будут этот закон исполнять и следить за его исполнением. Но, в любом случае, со стороны общества на власть будет оказываться давление в этом смысле. То есть и общество уже будет требовать декларацию, я думаю, не сразу, но постепенно этот закон заработает так, как он должен работать.

Аслан Аршба: Совсем рассчитывать на то, что все с первого дня закон заработает и будет как часы тикать – вряд ли на это можно рассчитывать. В России есть такой закон, и прекрасно его обходят многие. Интересно будет, когда впервые задекларируют, посмотреть реакцию общественности, как относятся люди к тому, что в имуществе у депутатов находится.

Никсон Ажиба: Конечно, будет работать, хотя вы знаете, что закон приняли в урезанном виде. Однозначно он заработает, мы даже в этом не сомневаемся. Когда несколько коррупционеров потеряют свою работу, то они будут друг друга сливать, почему я не работаю, а кто-то работает?

Ира: Надеемся, что закон будет работать, закон раскромсали, чуть-чуть осталось, но хотя бы это будет работать. Мы хотим, чтобы нашим детям досталось что-то от того, что есть в Абхазии. Раз приняли закон, то он должен работать.

Анаид Гогорян

Эхо Кавказа